Баратынский анализ биографии. Некролог евгению баратынскому

Родился 19 февраля 1800 года в селе Вяжле Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Происходил он из древнего польского рода Боратынских, с конца XVII века жившего в России. Отец Абрам Андреевич Баратынский (1767-1810) - свитский генерал-лейтенант Павла I, мать - фрейлина императрицы Марии Фёдоровны.

В детстве у Баратынского дядькой был итальянец Боргезе, и мальчик рано познакомился с итальянским языком. Также вполне овладел французским, принятым в доме Баратынских, и лет с восьми уже писал по-французски письма. В 1808 году Баратынского отвезли в Петербург и отдали в частный немецкий пансион, где он выучился немецкому языку.

В 1810 году умирает отец Евгения Абрамовича Баратынского, и воспитанием маленького Жени занялась его мать - женщина образованная и умная. Из немецкого пансиона Баратынский перешёл в пажеский корпус. Сблизившись с некоторыми товарищами, Баратынский участвовал в серьёзных шалостях, из которых одна, граничившая с преступлением - кража у отца одного из соучеников 500 рублей и черепаховой табакерки в золотой оправе, повела к исключению его из корпуса, с воспрещением поступать на государственную службу, кроме военной - рядовым. Баратынскому было тогда 15 лет.

Покинув пажеский корпус, Евгений Баратынский несколько лет жил частью с матерью в Тамбовской губернии, частью у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала Богдана Андреевича Баратынского, в Смоленской губернии, в сельце Подвойском. Живя в деревне, Баратынский начал писать стихи. Подобно многим другим людям того времени, он охотно писал французские куплеты. От 1817 года до нас дошли уже русские стихи, впрочем весьма слабые. Но уже в 1819 году Баратынский вполне овладел техникой, и его стих стал приобретать то «необщее выражение», которое впоследствии он сам признавал главным достоинством своей поэзии. В деревне дяди Баратынский нашёл небольшое общество молодёжи, которая старалась жить весело, и он был увлечён в её забавы.

После усиленных хлопот ему было разрешено поступить рядовым в петербургский лейб-гвардии егерский полк. В это время он познакомился с Антоном Дельвигом, не только нравственно поддержавшим его, но и оценившим его поэтическое дарование. Тогда же завязались приятельские отношения с Александром Пушкиным и Вильгельмом Кюхельбекером. В печати появились первые произведения Баратынского: послания «К Креницину», «Дельвигу», «К Кюхельбекеру», элегии, мадригалы, эпиграммы.

В Финляндии

В 1820 году, произведённый в унтер-офицеры, был переведён в Нейшлотский пехотный полк, стоявший в Финляндии в укреплении Кюмени и его окрестностях. Полком командовал полковник Георгий Лутковский - его родственник. Пятилетнее пребывание в Финляндии оставило глубочайшие впечатления в Баратынском и ярко отразилось на его поэзии. Впечатлениям от «сурового края» обязан он несколькими лучшими своими лирическими стихотворениями («Финляндия», «Водопад») и поэмой «Эда». Первоначально Баратынский вёл в Финляндии очень уединённую, «тихую, спокойную, размеренную» жизнь. Всё общество его ограничивалось двумя-тремя офицерами, которых он встречал у полкового командира, полковника Лутковского. Впоследствии он сблизился с Н. В. Путятой и А. И. Мухановым, адъютантами финляндского генерал-губернатора, А. А. Закревского. Дружба его с Путятой сохранилась на всю их жизнь. Путята описал внешний облик Баратынского, каким он его увидел в первый раз: «Он был худощав, бледен, и черты его выражали глубокое уныние».

Осенью 1824 года, благодаря ходатайству Путяты, Евгений Баратынский получил разрешение приехать в Гельсингфорс и состоять при корпусном штабе генерала Закревского. В Гельсингфорсе Баратынского ожидала жизнь шумная и беспокойная. К этому периоду его жизни относится начало его увлечения А. Ф. Закревской (женой генерала А. А. Закревского), той самой, которую Пушкин назвал «беззаконной кометой в кругу расчисленном светил», и к которой редко кто приближался без того, чтобы не поддаться очарованно её своеобразной личности. Эта любовь принесла Баратынскому немало мучительных переживаний, отразившихся в таких его стихотворениях, как «Мне с упоением заметным», «Фея», «Нет, обманула вас молва», «Оправдание», «Мы пьем в любви отраву сладкую», «Я безрассуден, и не диво…», «Как много ты в немного дней». В письме к Путяте Баратынский пишет прямо: «Спешу к ней. Ты будешь подозревать, что я несколько увлечен: несколько, правда; но я надеюсь, что первые часы уединения возвратят мне рассудок. Напишу несколько элегий и засну спокойно». Надо, однако, добавить, что сам Баратынский тут же писал: «Какой несчастный плод преждевременной опытности - сердце, жадное страсти, но уже неспособное предаваться одной постоянной страсти и теряющееся в толпе беспредельных желаний! Таково положение М. и мое».

Выход в отставку

Из Гельсингфорса Баратынский должен был вернуться к полку в Кюмень и туда, весной 1825 года, Путята привёз ему приказ о производстве его в офицеры. По словам самого Путяты, это Баратынского «очень обрадовало и оживило». Вскоре после того Нейшлотский полк был назначен в Петербург держать караулы. В Петербурге Баратынский возобновил свои литературные знакомства. Осенью того же года Баратынский возвратился с полком в Кюмень, ездил ненадолго в Гельсингфорс. Вскоре Евгений Баратынский вышел в отставку и переехал в Москву. «Судьбой наложенные цепи упали с рук моих», писал он по этому поводу. Путяте: «В Финляндии я пережил все, что было живого в моем сердце. Её живописные, хотя угрюмые горы походили на прежнюю судьбу мою, также угрюмую, но, по крайней мере, довольно обильную в отличительных красках. Судьба, которую я предвижу, будет подобна русским однообразным равнинам…».

В Москве

В Москве Баратынский сошёлся с кружком московских писателей Иваном Киреевским, Николаем Языковым, Алексеем Хомяковым, Сергеем Соболевским, Николаем Павловым.

В Москве, 9 июня 1826 года, Баратынский женился на Настасье Львовне Энгельгард (венчание происходило в церкви Харитония в Огородниках); тогда же он поступил на службу в Межевую канцелярию, но скоро вышел в отставку. Его жена не была красива, но отличалась умом ярким и тонким вкусом. Её непокойный характер причинял много страданий самому Баратынскому и повлиял на то, что многие его друзья от него отдалились. В мирной семейной жизни постепенно сгладилось в Баратынском всё, что было в нём буйного, мятежного; он сознавался сам: «Весельчакам я запер дверь, я пресыщен их буйным счастьем, и заменил его теперь пристойным, тихим сладострастьем».

Известность Баратынского, как поэта, началась после издания, в 1826 году, его поэм «Эда» и «Пиры» (одной книжкой, с интересным предисловием автора) и, в 1827 году, первого собрания лирических стихотворений - итог первой половины его творчества. В 1828 году появилась поэма «Бал» (вместе с «Графом Нулиным» Пушкина), в 1831 году - «Наложница» («Цыганка»), в 1835 году - второе издание мелких стихотворений (в двух частях), с портретом.

Внешне его жизнь проходила без видимых потрясений. Но по стихотворениям 1835 года становится понятно, что в эту пору он пережил какую-то новую любовь, которую называет «омрачением души болезненной своей». Иногда он пытается убедить себя, что остался прежним, восклицая: «свой бокал я наливаю, наливаю, как наливал!». Замечательно, наконец, стихотворение «Бокал», в котором Баратынский рассказывает о тех «оргиях», которые он устраивал наедине с самим собой, когда вино вновь будило в нём «откровенья преисподней». Он жил то в Москве, то в своём имении, в сельце Муранове (неподалеку от Талиц, близ Троицко-Сергиевской лавры), то в Казани, много занимался хозяйством, ездил иногда в Петербург, где в 1839 году познакомился с Михаилом Лермонтовым, в обществе был ценим как интересный и иногда блестящий собеседник и работал над своими стихами, придя окончательно к убеждению, что «в свете нет ничего дельнее поэзии».

Современная критика отнеслась к стихам Баратынского довольно поверхностно, и литературные неприятели кружка Пушкина (журнал «Благонамеренный» и другие) довольно усердно нападали на его будто бы преувеличенный «романтизм». Но авторитет самого Пушкина, высоко ценившего дарование Баратынского, был всё же так высок, что, несмотря на эти голоса критиков, Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным вкладчиком всех лучших журналов и альманахов. Баратынский писал мало, долго работая над своими стихами и часто коренным образом переделывая уже напечатанные. Будучи истинным поэтом, он вовсе не был литератором; для того, чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, например, по дружбе к юному Александру Муравьёву, он написал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида», доказав, что мог бы стать интереснейшим критиком. Затронутый критикой своей поэмы «Наложница», он написал «антикритику», несколько сухую, но в которой есть весьма замечательные мысли о поэзии и искусстве вообще.

Когда, в 1831 году, Иван Киреевский, с которым Баратынский сошёлся близко, предпринял издание «Европейца», Баратынский стал писать для него прозой, написав, между прочим, рассказ «Перстень» и готовясь вести в нём полемику с журналами. Когда «Европеец» был запрещён, Баратынский писал Киреевскому: «Я вместе с тобой лишился сильного побуждения к трудам словесным». Люди, лично знавшие Баратынского, говорят согласно, что его стихи далеко не вполне «высказывают тот мир изящнаго, который он носил в глубине души своей». «Излив свою задушевную мысль в дружеском разговоре, живом, разнообразном, невероятно-увлекательном, исполненном счастливых слов и многозначительных мыслей, Баратынский часто довольствовался живым сочувствием своего близкого круга, менее заботясь о возможно-далёких читателях». Так, в сохранившихся письмах Баратынского рассыпано не мало острых критических замечаний о современных ему писателях, - отзывов, которые он никогда не пытался сделать достоянием печати. Очень любопытны, между прочим, замечания Баратынского о различных произведениях Пушкина, к которому он, когда писал с полной откровенностью, далеко не всегда относился справедливо. Сознавая величие Пушкина, в письме к нему лично предлагал ему «возвести русскую поэзию на ту степень между поэзиями всех народов, на которую Петр Великий возвел Россию между державами», но никогда не упускал случая отметить то, что почитал у Пушкина слабым и несовершенным. Позднейшая критика прямо обвиняла Баратынского в зависти к Пушкину и высказывала предположение, что Сальери Пушкина списан с Баратынского. Есть основание думать, что в стихотворении «Осень» Баратынский имел в виду Пушкина, когда говорил о «буйственно несущемся урагане», которому всё в природе откликается, сравнивая с ним «глас, пошлый глас, вещатель общих дум», и в противоположность этому «вещателю общих дум» указывал, что «не найдет отзыва тот глагол, что страстное земное перешел».

Известие о смерти Пушкина застало Баратынского в Москве именно в те дни, когда он работал над «Осенью». Баратынский бросил стихотворение, и оно осталось недовершённым.

«Сумерки»

В 1842 году Баратынский, в то время уже «звезда разрозненной плеяды», издал небольшой сборник своих новых стихов: «Сумерки», посвящённый князю Вяземскому. Это издание доставило Баратынскому немало огорчений. Его обидел вообще тон критиков этой книжки, но особенно статья Белинского. Белинскому показалось, что Баратынский в своих стихах восстал против науки, против просвещения. Конечно, то было недоразумение. Так, например, в стихотворении: «Пока человек естества не пытал» Баратынский только развивал мысль своего юношеского письма: «Не лучше ли быть счастливым невеждою, чем несчастным мудрецом». В поэме «Последний поэт» он протестовал против того материалистического направления, какое начинало определяться тогда (конец 30-х и начало 40-х годов) в европейском обществе, и будущее развитие которого Баратынский прозорливо угадал. Он протестовал против исключительного стремления к «насущному и полезному», а никак не против познания вообще, интересы которого именно Баратынскому были всегда близки и дороги. Баратынский не стал возражать на критику Белинского, но памятником его настроения той поры осталось замечательное стихотворение «На посев леса». Баратынский говорит в нём, что он «летел душой к новым племенам» (то есть к молодым поколениям), что он «всех чувств благих подавал им голос», но не получил от них ответа. Едва ли не прямо Белинского имеют в виду слова, что тот, «кого измял души моей порыв, тот вызвать мог меня на бой кровавый» (тот мог стремиться опровергнуть именно мои, Баратынского, идеи, не подменяя их мнимой враждой к науке); но, по мнению Баратынского, этот противник предпочёл «изрыть под ним сокрытый ров» (то есть бороться с ним несправедливыми путями). Баратынский даже заканчивает стихи угрозой, и вовсе после этого отказывается от поэзии: «Отвергнул струны я». Но такие обеты, если и даются поэтами, не исполняются ими никогда.

Путешествие по Европе и кончина

Осенью 1843 года Баратынский осуществил свое давнее желание - предпринял путешествие за границу. Зимние месяцы 1843-44 годов он провёл в Париже, где познакомился со многими французскими писателями (Альфред де Виньи, Меримэ, оба Тьерри, Морис Шевалье, Ламартин, Шарль Нодье и др.). Чтобы познакомить французов со своей поэзией, Баратынский перевёл несколько своих стихотворений на французский язык. Весной 1844 года Баратынский отправился через Марсель морем в Неаполь. Перед отъездом из Парижа Баратынский чувствовал себя нездоровым, и врачи предостерегали его от влияния знойного климата южной Италии. Едва Баратынские прибыли в Неаполь, как с Н. Л. Баратынской сделался один из тех болезненных припадков (вероятно, нервных), которые причиняли столько беспокойства её мужу и всем окружающим. Это так подействовало на Баратынского, что у него внезапно усилились головные боли, которыми он часто страдал, и на другой день, 29 июня (11 июля) 1844 года, он скоропостижно скончался. Тело его перевезено в Петербург и погребено в Александро-Невском монастыре, на Лазаревском кладбище.

Газеты и журналы почти не откликнулись на его кончину. Белинский сказал тогда о почившем поэте: «Мыслящий человек всегда перечтет с удовольствием стихотворения Баратынского, потому что всегда найдет в них человека - предмет вечно интересный для человека».

Сочинения Баратынского в стихах и прозе изданы его сыновьями в 1869 и 1884 годах.

Родился 2 марта 1800 года в Тамбовской губернии. Обучался в Пажеском корпусе Петербурга с 1812 года. После учёбы в 1819 году поступает в лейб-гвардию, писал стихи ещё в юности. Публиковаться начал в 20-х годах.

С 1820 года служит в Финляндии. Получить чин офицера Баратынскому не удаётся из-за своей репутации вольнодумца и оппозиционера. Вначале Баратынский симпатизировал идеям декабристов, но позже разочаровался в декабристском движении. Он не принимал позиции декабристов, считавших, что литература должна агитировать, призывать к борьбе. Поэзия же Баратынского была меланхоличной и полностью обращенной к внутреннему миру человека. На стихи Баратынского начинают писать музыку, многие его произведения стали романсами (романс "Разуверение").

В 1825 году Евгений Абрамович получает чин офицера, уходит в отставку. В этом же году он женится.

В 1827 году публикуется собрание стихотворений Баратынского.

В 1832 году Баратынский начинает сотрудничать с журналом "Европеец", где он публикует не только свои стихотворения, но и прозу. Журнал закрыли после выхода первых двух номеров. Баратынский угнетён этим событием, считает, что поэты в России стали бессловесны.

В 1835 году Евгений Абрамович публикует второе собрание сочинений, считая его последним. Но после этого вышел ещё один сборник "Сумерки" (1842 год).

В 1843 году Баратынский уезжает за границу в Париж. Затем переезжает в Неаполь.

Правописание фамилии

Большинство публикаций в литературных журналах и отдельных изданий 1820-х - 1830-х годов подписаны фамилией Баратынский. Однако последняя подготовленная поэтом к печати книга стихов - «Сумерки» - подписана через «о»: «Сумерки. Сочиненіе Евгенія Боратынскаго». В начале XX века преобладало написание фамилии поэта через «о», в советское время - через «а». В 1990-2000-е годы вновь стало активно использоваться написание Боратынский; так его фамилия пишется в Полном собрании сочинений под редакцией А. М. Пескова и в Большой российской энциклопедии .

Биография

Детство и юность

Покинув пажеский корпус, Евгений Баратынский несколько лет жил частью с матерью в Тамбовской губернии, частью у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала Богдана Андреевича Баратынского , в Смоленской губернии , в сельце Подвойском. Живя в деревне, Баратынский начал писать стихи. Подобно многим другим людям того времени, он охотно писал французские куплеты. От 1817 года до нас дошли уже русские стихи, впрочем весьма слабые. Но уже в 1819 году Баратынский вполне овладел техникой, и его стих стал приобретать то «необщее выражение», которое впоследствии он сам признавал главным достоинством своей поэзии. В деревне дяди Баратынский нашёл небольшое общество молодёжи, которая старалась жить весело, и он был увлечён в её забавы .

Военная служба

Е. Баратынский

В Москве

В Москве Баратынский сошёлся с кружком московских писателей Иваном Киреевским , Николаем Языковым , Алексеем Хомяковым , Сергеем Соболевским , Николаем Павловым .

В Москве, 9 июня 1826 года, Баратынский женился на Настасье Львовне Энгельгард (венчание происходило в церкви Харитония в Огородниках); тогда же он поступил на службу в Межевую канцелярию, но скоро вышел в отставку. Его жена не была красива, но отличалась умом ярким и тонким вкусом. Её непокойный характер причинял много страданий самому Баратынскому и повлиял на то, что многие его друзья от него отдалились. В мирной семейной жизни постепенно сгладилось в Баратынском всё, что было в нём буйного, мятежного; он сознавался сам: «Весельчакам я запер дверь, я пресыщен их буйным счастьем, и заменил его теперь пристойным, тихим сладострастьем».

Известность Баратынского, как поэта, началась после издания, в 1826 году , его поэм « » и « » (одной книжкой, с интересным предисловием автора) и, в 1827 году , первого собрания лирических стихотворений - итог первой половины его творчества. В 1828 году появилась поэма « » (вместе с «Графом Нулиным» Пушкина), в 1831 году - « » («Цыганка»), в 1835 году - второе издание мелких стихотворений (в двух частях), с портретом.

Внешне его жизнь проходила без видимых потрясений. Но по стихотворениям 1835 года становится понятно, что в эту пору он пережил какую-то новую любовь, которую называет «омрачением души болезненной своей». Иногда он пытается убедить себя, что остался прежним, восклицая: «свой бокал я наливаю, наливаю, как наливал!». Замечательно, наконец, стихотворение «Бокал», в котором Баратынский рассказывает о тех «оргиях», которые он устраивал наедине с самим собой, когда вино вновь будило в нём «откровенья преисподней». Он жил то в Москве, то в своём имении, в сельце Муранове (неподалеку от Талиц , близ Троицко-Сергиевской лавры), то в Казани , много занимался хозяйством, ездил иногда в Петербург, где в 1839 году познакомился с Михаилом Лермонтовым , в обществе был ценим как интересный и иногда блестящий собеседник и работал над своими стихами, придя окончательно к убеждению, что «в свете нет ничего дельнее поэзии» .

Современная критика отнеслась к стихам Баратынского довольно поверхностно, и литературные неприятели кружка Пушкина (журнал «Благонамеренный » и другие) довольно усердно нападали на его будто бы преувеличенный «романтизм». Но авторитет самого Пушкина, высоко ценившего дарование Баратынского, был всё же так высок, что, несмотря на эти голоса критиков, Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным вкладчиком всех лучших журналов и альманахов . Баратынский писал мало, долго работая над своими стихами и часто коренным образом переделывая уже напечатанные. Будучи истинным поэтом, он вовсе не был литератором; для того, чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, например, по дружбе к юному Александру Муравьёву , он написал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида», доказав, что мог бы стать интереснейшим критиком. Затронутый критикой своей поэмы «Наложница», он написал «антикритику», несколько сухую, но в которой есть весьма замечательные мысли о поэзии и искусстве вообще .

Известие о смерти Пушкина застало Баратынского в Москве именно в те дни, когда он работал над «Осенью». Баратынский бросил стихотворение, и оно осталось недовершённым.

«Сумерки»

Газеты и журналы почти не откликнулись на его кончину. Белинский сказал тогда о почившем поэте: «Мыслящий человек всегда перечтет с удовольствием стихотворения Баратынского, потому что всегда найдет в них человека - предмет вечно интересный для человека» .

Сочинения Баратынского в стихах и прозе изданы его сыновьями в и 1884 годах .

Творческая биография

Баратынский начал писать стихи ещё юношей, живя в Петербурге и готовясь к поступлению в полк; в это время он сблизился с Дельвигом , Пушкиным , Гнедичем , Плетнёвым и другими молодыми писателями, общество которых имело влияние на развитие и направление его таланта: своими лирическими произведениями он скоро занял видное место в числе поэтов пушкинского кружка, поэтов-«романтиков ».

В своих ранних стихах Баратынский развивает то пессимистическое миросозерцание, которое сложилось у него с детских лет. Его основное положение, что «в сей жизни» нельзя найти «блаженство прямое»: «небесные боги не делятся им с земными детьми Прометея». Согласно с этим в жизни Баратынский видит две доли: «или надежду и волненье (мучительные беспокойства), иль безнадежность и покой» (успокоение). Поэтому Истина предлагает ему научить его, страстного, «отрадному бесстрастию». Поэтому же он пишет гимн смерти, называет её также «отрадной», признает бесчувствие мертвых «блаженным» и прославляет, наконец, «Последнюю смерть», которая успокоит все бытие. Развивая эти идеи, Баратынский постепенно пришёл к выводу о равноценности всех проявлений земной жизни. Ему начинает казаться, что не только «и веселью и печали» дали боги «одинакия крыле» (двойственное число = крылья), но что равноправны добро и зло.

Продолжительное пребывание в Финляндии, вдали от интеллигентного общества, среди суровой и дикой природы, с одной стороны, усилило романтический характер поэзии Баратынского, а с другой - сообщило ей то сосредоточенно-элегическое настроение, каким проникнута большая часть его произведений. Впечатления финляндской жизни, кроме ряда вызванных ими небольших стихотворений, с особенной яркостью отразились в первой поэме Баратынского, «Эда» (), которую Пушкин приветствовал как «произведение, замечательное своей оригинальной простотой, прелестью рассказа, живостью красок и очерком характеров, слегка, но мастерски означенных». Вслед за этой поэмой явились «Бал», «Пиры» и «Цыганка», в которых молодой поэт заметно поддался влиянию Пушкина и ещё более - влиянию «властителя дум» современного ему поколения - Байрона . Отличаясь замечательным мастерством формы и выразительностью изящного стиха, нередко не уступающего пушкинскому, эти поэмы обычно ставятся всё же ниже лирических стихотворений Пушкина.

Последние годы Баратынского ознаменованы нарастающим одиночеством в литературе, конфликтом как с давними оппонентами пушкинского круга (литераторами вроде Полевого и Булгарина), так и с нарождавшимися западниками и славянофилами (редакция «Москвитянина »; тем и другим Баратынский посвящал эпиграммы). В Баратынский издал свой последний, самый сильный сборник стихов - «Сумерки. Сочинение Евгения Баратынского». Эту книгу часто называют первой в русской литературе «книгой стихов» или «авторским циклом» в новом понимании, что будет характерно уже для поэзии начала XX века .

Оценка

Пушкин, высоко ценивший Баратынского, так сказал о нём: «Он у нас оригинален - ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко» .

Современники же видели в Баратынском талантливого поэта, но поэта прежде всего пушкинской школы; его позднее творчество критика не приняла. Литературоведение второй половины XIX века считало его второстепенным, чересчур рассудочным автором. На такую репутацию оказали влияние противоречивые (иногда одного и того же стихотворения) и одинаково безапелляционные оценки Белинского . Так в ЭСБЕ (литературная редакция Семёна Венгерова) оценивает его так: «Как поэт, он почти совсем не поддаётся вдохновенному порыву творчества; как мыслитель, он лишён определённого, вполне и прочно сложившегося миросозерцания; в этих свойствах его поэзии и заключается причина, в силу которой она не производит сильного впечатления, несмотря на несомненные достоинства внешней формы и нередко - глубину содержания…»

Пересмотр репутации Баратынского был начат в начале XX века русскими символистами . Он начал восприниматься как самостоятельный, крупный лирик-философ, стоящий в одном ряду с Тютчевым ; в Баратынском при этом подчёркивались черты, близкие самим символистам. О Баратынском тепло отзывались практически все крупнейшие русские поэты XX века .

Цитата

Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земли мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далекий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с душой его в сношеньи,
И как нашёл я друга в поколеньи,
Читателя найду в потомстве я.

Библиография

• Собрание стихотворений Баратынского в первый раз издано в 1827 году (2 изд., Москва, 1835; 3-е - 1869 и 4-е - 1884, Казань).

Литература

• Дмитрий Голубков Недуг бытия . - М .: Советский писатель, 1974. - 400 с.

Примечания

Ссылки

Евгений Баратынский (1800—1844)

Евгений Абрамович Баратынский родился 19 февраля 1800 г. в селе Вяжле Кирсановского уезда Тамбовской губернии в поместье своего отца, генерал-адъютанта Абрама Андреевича Баратынского. «Древний польский род герба Корчак, ведущий себя от Зоарда, главы одной из орд, навод-нивших Восточную Европу в 5 веке. Фамилию Боратынского впервые принял Дмитрий — канцлер земель русских — по имени замка «Божья оборона», построенного его отцом... и стал писаться «de Boratyn». В 5-ом колене по Божидаре Ян Боратынский... ознаменовал себя в царствование Сигизмунда I военными подвигами. Правнук Яна, Иван Петрович захудал, превратившись в Вельского шляхтича, выехал в Россию, принял православие, был верстан в смоленской гу-бернии поместиям...»

Первоначальное образование Баратынский получил дома; первым дядькой его был итальянец Боргез. Ему посвящено предсмертное послание Баратынского, написанное за две недели до кончины поэта в Неаполе: «К дядьке-итальянцу». В 1811 г. Баратынский был отправлен для получения образо-вания в Петербург, где учился в немецком пансионе, а затем в пажеском корпусе. В корпусе Баратынский подружился с пажами, нарушавшими не только правила корпусной дис-циплины, но и основные требования чести. В феврале 1816 г. Баратынский вместе с другим пажем был по высочайшему повелению исключен из корпуса с воспрещением когда-либо поступать на военную службу. После исключения в течение двух лет Баратынский жил у своей матери в Тамбовской губернии, периодически заезжая к дяде Б. А. Баратынскому в Смоленскую губернию. В 1818 г. Баратынский едет в Петер-бург, где после больших хлопот ему удается в 1819 г. посту-пить рядовым в лейб-гвардии егерский полк. В Петербурге Баратынский подружился с А. Дельвигом , который первый оценил его незаурядный поэтический дар и даже опублико-вал одно из стихотворений Баратынского без его ведома. Тогда же молодой Баратынский близко сошелся с Пушкиным , Плет-невым, Гнедичем, отчасти с Жуковским . Познакомился он и с многими из будущих декабристов, в частности с Кюхель-бекером, но ни он (Баратынский), ни Дельвиг не были по-священы в тайны существовавшего уже тогда политического общества.

В начале литературной деятельности Баратынского его стихи появлялись во многих петербургских журналах и аль-манахах: «Благонамеренный», «Сын Отечества», «Соревно-ватель Просвещения и Благотворения» и др. Их оригиналь-ность, глубина мысли и изящный слог очень скоро принес-ли молодому автору известность. В 1820 г. Баратынский был произведен в унтер-офицеры и переведен в Нейшлотский пе-хотный полк, стоявший в Финляндии. Пребывание в Финлян-дии оказало значительное воздействие на творчество поэта, определив интерес к североевропейской культуре, что отра-зилось на выборе тем и сюжетов произведений Баратынско-го (поэма «Эда», стихотворение «Финляндия»).

Весной 1825 г. Баратынский наконец был произведен в офицеры; вскоре после этого он вышел в отставку и пере-ехал в Москву, где 9 июня 1826 г. женился на старшей доче-ри генерал-майора Энгельгардта — Настасье Львовне. «По-следняя была не только нежной и любящей женой, но и женщиной с тонким литературным вкусом: поэт часто удив-лялся верности ее критического взгляда. Он находил в ней ободряющее сочувствие своим вдохновениям и спешил про-читывать ей все, что только выходило из-под его пера».

После женитьбы Баратынский поступил в межевую кан-целярию, но вскоре вышел в отставку. В тридцатых годах поэт некоторое время жил в Казани, куда в то же время приезжал Пушкин , собиравший материалы для истории пугачевского бунта. В Казани Баратынский получил печаль-ное известие о кончине Дельвига .

Во время московской жизни Баратынский близко сошелся с князем Вяземским , Денисом Давыдовым , вместе с которыми бывал у Дмитриева , а также с другими московскими лите-раторами и поэтами: И. Киреевским, Языковым , Хомяко-вым, Павловым. С Пушкиным и Жуковским Баратынский постоянно переписывался.

С осени 1839 г. Баратынский со всем своим семейством — женой и девятью детьми жил в деревне, в тамбовском имении у своей матери и в Подмосковье в сельце Муранове. Поэт любил деревенскую жизнь и с удовольствием занимался хо-зяйством, одновременно не оставляя своих творческих иска-ний. В 1842 г. Баратынский издал сборник стихов «Сумер-ки» . Сюда вошли произведения, написанные в 1835—1842 гг. Ранее, в 1826 г., появились отдельным изданием поэмы «Эда» и «Пиры», в 1827 г. — первое собрание стихотворений, в 1828 г. — поэма «Бал», в 1831 г. — поэма «Наложница» (первоначальное название «Цыганка»), наконец, в 1835 г. появилось второе собрание стихотворений в двух частях.

Осенью 1843 г. Баратынский осуществил давнее желание: с женой и старшими детьми он отправился за границу. Он посетил Берлин, Франкфурт и Дрезден, а зиму 1843 — 1844 гг. провел в Париже. Здесь русский поэт вращался в салонах и познакомился с литераторами Нодье, обоими Тьери, Сент-Бевом, Проспером Мериме. По просьбе некото-рых из своих новых французских друзей он перевел прозой на французский язык около 15 своих стихов.

Весной 1844 г. Баратынские отправились из Парижа в Неаполь. Во время переезда по морю поэтом было написано стихотворение «Пироскаф», напечатанное в 1844 г. в «Со-временнике». Доктор не советовал поэту ехать в Неаполь, опасаясь вредного влияния знойного неаполитанского кли-мата. Эти опасения, к сожалению, оправдались. Баратынский был склонен к сильным головным болям. 29 июня (И июля) 1844 г. в Неаполе Баратынский скоропостижно скончался. Через год тело его было перевезено в Петербург и 30 авгу-ста 1845 г. погребено в Александро-Невской лавре, рядом с могилами Гнедича и Крылова .

Творчество Евгения Абрамовича Баратынского принад-лежит к числу наиболее своеобразных и специфических явлений русского романтического движения. Баратынский — романтик, поэт нового времени, впитавший его горести и скорби, обнаживший внутренне противоречивый, слож-ный душевный мир современного ему человека. При всей своей внешней сдержанности художник вкладывал в искус-ство большую личную страсть, «судороги сердца». Мысль Баратынского, полная тревоги и беспокойства, тесно связана с глубоким внутренним чувством. Пушкин , проницательно уловивший главную особенность его поэзии, писал: «Он у нас оригинален — ибо мыслит». Но тут же дополнял: «...между тем как чувствует сильно и глубоко». Это подме-ченное Пушкиным удивительное, выросшее на русской почве сплетение рационализма с высокой одухотворенностью и эмоциональностью, присущими романтическому движению, породило и совершенно новое качество лиризма поэта («Мысль — вот предмет его вдохновения». В. Г. Белинский).

Искания поэта привели его к созданию знаменитой книги «Сумерки », опубликованной в 1842 г. и явившейся одним из высочайших взлетов русской лирической поэзии XIX века. Именно в «Сумерках» — гениальном цикле философской лирики , объединенном единой темой и единым авторским настроением, наиболее полно раскрылись мощь и глубина поэзии Баратынского.

Нигде своеобразнейший лиризм мысли, страстность фи-лософских раздумий, атмосфера интеллектуализма, высокой духовности не достигают такого напряжения, такой порази-тельной силы, как в этой книге. Лирика «Сумерек» с ее суро-вым трагическим строем явилась чутким отражением време-ни: за стихами «Сумерек» стоял опыт истории, слышалось холодное дыхание «железного века», образ которого не слу-чайно становится главным в книге. «Железный век», — это не только «век-торгаш» с его властью денег и прозаичностью отношений, но одновременно и обобщенное выражение давя-щей атмосферы николаевского царствования.

После смерти Баратынского наступили долгие десяти-летия почти полного забвения его произведений. И лишь в конце прошлого и начале нынешнего века вновь возродился интерес к творчеству поэта, в том числе и со стороны деятелей символистского направления, объявивших его своим предтечей.

Творчество Баратынского , большого и чуткого художни-ка, одного из создателей философской лирики , оказывало и продолжает оказывать заметное влияние на развитие отече-ственной поэзии. Пушкин , Лермонтов , Тютчев , Блок , Брюсов — каждый из них так или иначе учитывал литературный опыт Баратынского.

И звестный русский поэт золотого века родился в дворянской семье. Отец его был помещик, отставной генерал-лейтенант. В детстве Боратынский учился в частном немецком пансионе в Петербурге, а в 12 лет его отдали в Пажеский корпус. Однако шалости и отказ подчиняться порядкам корпуса привели к тому, что через два года он был оттуда исключен с запретом поступать на военную службу, кроме как рядовым.

После этого несколько лет юноша жил в поместьях родных, начал писать стихи. В начале 1819 года Боратынский все-таки решил пойти по стопам предков и поступил рядовым в лейб-гвардии Егерский полк. Он поселился в одной квартире с Дельвигом, подружился с Пушкиным, Кюхельбекером, Гнедичем и начал печататься. В 1820 году Боратынский получил унтер-офицерский чин и был переведен в полк своего родственника, стоявший в Финляндии. Суровость северной природы произвела большое впечатление на этого поэта-романтика. В 1824 году он был назначен в штаб генерала Закревского, где увлекся его женой, «Медной Венерой» Пушкина. На следующий год он был произведен в офицеры. В 1826 году из-за болезни матери Боратынский вышел в отставку и поселился в Москве, женившись на Анастасии Энгельгардт - двоюродной сестре супруги Дениса Давыдова.

После издания поэм «Эда» и «Пиры» в 1826 году общественное мнение поставило его в ряды лучших поэтов своего времени. С 1828 по 1831 год Боратынский находился на гражданской службе, в частности как губернский секретарь. После выхода в отставку Боратынский ушел в частную жизнь, обустраивал приданое жены - поместье Мураново (позже - Музей Тютчева, родственника Энгельгардтов).

В 1843 году Боратынский с женой и тремя из своих девяти детей отправился в заграничное путешествие. В Неаполе он скончался от разрыва сердца.

Наряду с написанием фамилии через О - Боратынский, более распространенным в течение долгого времени был вариант с буквой А. Он закрепился в энциклопедиях и словарях, а не последнюю роль в решении этого вопроса сыграло то, что Пушкин, отзываясь о поэзии друга, писал о нем «Баратынский».

Между тем написание фамилии через О доминирует в литературоведении начиная с 1990-х годов и подтверждается биографическими сведениями. Так, фамилия рода Боратынских, как утверждалось в работе племянника поэта, происходит от названия замка Боратын в Галиции. После того как один из представителей рода перешел в русское подданство, из-за особенностей нового языка в написании стала преобладать буква А. Известно, что двойной вариант фамилии доставлял немало хлопот, когда речь шла об официальных документах. Так, сохранилось письмо сына поэта, Николая Евгеньевича Боратынского, в котором он указывает на ошибку в бумагах и объясняет ее происхождение: «...позвольте обратить Ваше внимание на то обстоятельство, что в предъявляемых документах фамилия моя написана Ба-, а не Боратынский, между тем как коренная орфография - Боратынский... <...> Чуждая буква произошла от обыкновения русских выговаривать О как А, в письмах же часто можно принять эту букву за вторую…»

Сам Боратынский подписывал первые стихи как «Евгений Абрамов сын Баратынской». Однако в официальной публикации произведений и в последнем своем сборнике он использовал в подписи другой вариант - «Боратынский». Так же - через О - его фамилия увековечена на надгробии поэта в Александро-Невской лавре.